Жанна дАрк из рода Валуа - Марина Алиева

Мари посмотрела с пониманием. Ей ли не знать!

Года четыре назад Гриссар захватил в плен Ла Тремуя, уже тогда искавшего сближения с Бургундским домом и, как раз ехавшего к герцогу. Министр французского короля заранее оговорил свободный проезд через Ла-Шарите, но, оказавшись в городе, с удивлением узнал, что является пленником господина Гриссара.

Ох и паника тогда поднялась!

Взбешённый, но и напуганный Ла Тремуй забросал письмами своего брата по матери д'Альбре, умоляя, как можно скорее прислать за него выкуп в размере затребованных Гриссаром четырнадцати тысяч полновесных экю! Но Гриссар одним только выкупом не ограничился. Прекрасно понимая, чем эта выходка может обернуться для него впоследствии, он взял с Ла Тремуя ещё и расписку в том, что никаких претензий к нему министр не имеет, а наоборот, всем очень доволен и крайне благодарен за хорошее содержание.

«Вас ведь кормили, сударь, и даже сажали с собой за один стол, – заявил Гриссар, честно глядя Ла Тремую в глаза. – А моя супруга вела с вами беседы, которые вы находили весьма приятными. Разве одно это не заслуживает благодарности?» И Ла Тремуй, сцепив зубы, расписал своё пребывание в крепости в самых пышных выражениях, а потом отправил ещё одно письмо д'Альбре, прося прибавить к выкупу подарки для мадам Гриссар.

Позже он возместил ущерб и компенсировал свои страдания том, что выплакал у Шарля право взимать пошлину на продукты и талью со всех своих земель в Лимузене, Пуату и в Анжу, из-за чего едва не вышло крупной ссоры с герцогиней Иоландой. Но самым смешным во всём этом было то, что ещё до пленения Ла Тремуй имел с Гриссаром тайные сношения и считал его, вполне преданным, своим агентом. Вернувшись же ко двору в страшном негодовании и не совсем ещё придя в себя от унижения, он забыл о всегдашней своей осторожности и проговорился тому, кому проговариваться не следовало. Так что, уже через день, о новости узнали все противники Ла Тремуя, в том числе и коннетабль Ришемон.

– Что ты намерен с этим делать? – спросила тогда Мари.

– Ничего, – не задержался с ответом супруг. – Ла Тремуй всё равно выкрутится, да ещё и меня ославит клеветником. Но вот господин Гриссар внимания явно заслуживает… Он на днях прислал мне очень дружественное письмо и щедрый подарок. Я всё не мог решить, что с этим делать. Но теперь, кажется, отвечу также дружественно…

– Но он бесчестный человек, Артюр!

– Ну и что? Всякий хорош, если уметь им управлять. Главное – я уже знаю, что у него нет чести. Но я так же знаю, что его можно купить… А в делах с господином Ла Тремуем рыцарская честь только помеха…

Так что мадам Мари была прекрасно осведомлена, о ком сейчас шла речь. Но последнее, произнесённое Филиппом «ты же знаешь», заставило её насторожиться.

Как человек, располагающий целым штатом шпионов, брат, конечно же, был в курсе всех связей своего наёмника и вряд ли желал удивить осведомленностью сестру. Скорее, он намекал… или указывал отправную точку, с которой следовало начать серьёзный разговор?

Пожалуй, что так.

А если так, то значит, что?

Значит, торг начался…

И к понимающему взгляду мадам Мари добавила ещё и улыбку.

– Пожалуй, с этим Гриссаром мы могли бы тебе помочь, Филипп.

– Каким образом?

– У Артюра есть способ воздействия на него.

– Деньги?

– Не только…

Брат и сестра посмотрели друг на друга, как соперники на турнире.

– Гриссара интересуют только деньги, – сказал Филипп.

– Предложение Артюра его тоже заинтересует, не беспокойся.

Герцог откинулся на спинку стула, не отрывая взгляда от лица сестры.

– Я уже заинтересован.

– Тогда скажи, устроит ли тебя, если господин Гриссар отправится в скором времени, скажем, в Нормандию? Там он сможет награбить вдвое больше того, что ты ему должен.

– В Нормандию?! – Брови Филиппа сами собой поползли вверх. – С какой стати?.. То есть, меня бы это, конечно, очень устроило, но крепость? Оставить Ла-Шарите без защиты в такое время?!

– Ни с крепостью, ни со всей Ниверне в ближайшее время ничего не случится. Городского гарнизона на мелкие набеги вполне достаточно, а когда уедет главный бандит, возможно, и этого не понадобится.

– Почему ты так уверена?

– Потому что очень скоро под Орлеаном станет очень интересно…

Филипп, с деланным разочарованием фыркнул.

– Господи! Что может быть интересного под Орлеаном? Там всё давно предрешено.

– Что предрешено, может измениться.., – начала было Мари, но брат не дал ей договорить, чтобы разговор не свернул в другое русло.

– Судя по всему, ты имеешь в виду Деву, которая пришла к дофину. Вероятно, Шарль воспринял её слишком серьёзно, поддался родовому безумию и готов поставить крестьянку во главе своей армии, но, сама посуди, кто в эту армию пойдёт?! Простолюдины? Они, конечно, могут доставить хлопот, но, уверяю тебя, не надолго, и вряд ли это будет интересно.

– Все пойдут, Филипп! – уверенно сказала мадам Мари. – Все военачальники дофина! И даже Артюр.., и даже в том случае, если его не позовут!

– Не понимаю…

Мадам Мари насмешливо взглянула на брата.

– Только не пытайся меня уверить, Филипп, будто ты всерьёз считаешь эту девушку обычной крестьянкой, которая услышала Бога.

Теперь насторожился герцог. Что сестра имела в виду? Только ли его здравый смысл, или она что-то знает о бумагах отца, так любезно найденных Кошоном?

Теоретически, Филипп был готов и к этому. Их с Кошоном дела, при всей таинственности, потребовали привлечения и других людей – соглядатаев, военачальников, особенно, при осаде Вокулёра – так что, кое-какие слухи вполне могли просочиться. Но поскольку по тону сестры ничего нельзя было понять, герцог решил удивлённое выражение с лица не убирать.

– Возможно, эта девица слышала и не Бога, а кого-то, стоящего немного ниже, – пробормотал он. – Но почему бы ей не быть простой крестьянкой?

– Потому что по крови она сама не намного ниже Бога!

– Не пугай, сестра! Надеюсь, ты не пытаешься меня уверить в том, что девица – святая или явлена миру непорочным зачатием?

– Боже сохрани! Но перед её приходом герцогиня Анжуйская собрала целый совет из преданных военачальников, и даже вызвала в Шинон моего мужа! Как ты думаешь, ЧТО она им сообщила?

– Неужели родословную Девы?

– Почти!

– Разве она имеет к этому отношение?

– Ты не поверишь, как давно!

Ну, наконец-то!

Филипп подался вперёд.

– Так девица бастард?! Чей же? Герцогини Анжуйской?

Мари, с минуту, смотрела на него с видом человека, не совсем осознавшего, что ему сказали. А когда поняла, запрокинула голову и захохотала.

– Ты с ума сошёл, братец! Мадам Иоланда и бастард – понятия несовместимые! К тому же, бери выше и смотри туда, где уже давно не разобрать, кто от какого отца родился!

– Так ты говоришь о…

– Тсс!

Мадам Мари отодвинула блюдо и вазу, мешавшие ей, глубоко облокотилась о стол и подалась к брату всем телом.

– Я дала Артюру слово, что ты – рыцарь, который не употребит мою откровенность во зло, поэтому он позволил рассказать… Мы меняем эту тайну на твою помощь!

Но герцог про помощь уже не слышал. Сердце его заколотилось в предвкушении. Вот оно! Вот та необходимая составляющая, которая позволит, наконец, вести свою игру, не опасаясь в сумерках неведения ступить не туда! Значит, девчонка, действительно, бастард Изабо! Ребёнок, о котором каким-то образом стало известно герцогине Анжуйской, и которого она прибрала в рукав, как карту, в любом другом случае, кроме этого, совершенно бесполезную! Но теперь, при сложившемся раскладе, это был такой козырь, который не очень-то и побьёшь! Ох, до чего же дальновидная баба! Ей-богу, как тут не восхититься! Крестьянка королевских кровей одним махом угождает всем – и знати, и черни… И, да, пожалуй, под Орлеаном действительно будет интересно…

– И об этом при дворе уже знают? – спросил Филипп на всякий случай, хотя прекрасно понимал, что о ТАКОМ должны знать далеко не все.

– Ну, что ты, – почти обиделась Мари. – Только тот же, очень узкий круг посвящённых, куда дофин, кстати, до сих пор не входит. Он сейчас вне себя от радости, что кто-то видит в нём настоящего короля, и, как дурак с погремушкой, носится с идеей своей избранности… И пусть. Немного уверенности ему не повредит…

– Кто же тогда входит в этот избранный круг?

– Достаточно того, что туда входит мой муж и не входит Ла Тремуй, который из кожи вон лезет, чтобы отправить девицу обратно в её деревню.

Филипп улыбнулся. Этого, действительно, достаточно. Похоже, узкий круг посвящённых сплошь в оппозиции к министру, и рассчитывает, разыграв свой козырь, очень скоро свести на нет всё его влияние.

– Хотите одним ударом сбить с ног и Бэдфорда, и Ла Тремуя?